На воротах стражи не было, если это вообще можно было назвать воротами. Через арку, образованную колючками, яростно пробивались крупные цветы, напоминавшие формой дверной проем. Сердцевины цветов были усыпаны блестящей золотистой пыльцой. Сентябрь протянула руку, чтобы потрогать цветок, и Аэл разинул рот в беззвучном крике. Но ничего страшного не случилось – цветок просто осыпал ее руку пыльцой и облепил пальцы лепестками, обнюхивая и посасывая их шелковистой сердцевиной. Удовлетворенный, цветок снова съежился и отстранился, впуская Сентябрь в холл, погруженный в полумрак с пятнами солнечного света.

Цветок вновь надвинулся, удерживая Вивернария снаружи. Аэл взревел, а рев виверна мучителен для слуха. Он ударил по цветку, но тот оставался твердым и негнущимся, словно сделан из бронзы. Колючки на стенах слегка затрепетали, будто закатились молчаливым смехом.

Сентябрь прошла через большой холл, стараясь неслышно ступать по прекрасно отполированному полу. Огромная двойная лестница в форме сердца поднимались к сплошному ряду окон. У подножия лестницы располагалась стойка для обуви и зонтиков. Странный свет струился сквозь плети колючек, падающих на заключенный в великолепную раму портрет высокой прекрасной женщины с длинными золотистыми волосами, собранными сзади бархатным бантом. Одна рука женщины на портрете покоилась на голове леопарда, в другой она держала простой охотничий лук. Голову венчала корона из слоновой кости, а улыбка была такой широкой и сердечной, что Сентябрь почувствовала: она могла бы полюбить эту прекрасную даму и любить ее всю жизнь, даже если бы та ни разу не взглянула на такое несчастное и ничтожное существо, как Сентябрь. Даже на картине от нее исходило сияние. «Вот так должны выглядеть взрослые, – думала Сентябрь, – а не как в моем мире, где все они угрюмые, чумазые, недовольные скучной работой и всей остальной жизнью. А вот эта дама! Как там пишут в книжках? В самом расцвете своей красоты…»

– Ты что, весь путь сюда проделала в одной туфельке? – изумился приятный голос.

Сентябрь резко обернулась. В центре сердцевидной лестницы сидела, опустив подбородок на руки, маленькая девочка. Ее волосы пурпурно-вишневого цвета спускались на плечи старомодными завитками в форме колбасок. На голове красовалась все та же великолепная и ужасная шляпа, похожая на перекошенный торт. Теперь было видно, что шляпа действительно черная, о чем нельзя было судить наверняка, когда девочка пожимала лапу медведю на киноэкране. Перья на шляпе сияли синим, зеленым, красным и кремовым. Драгоценные камни посверкивали темно-фиолето-вым. Рядом с девочкой лениво урчала огромная пантера, следя за Сентябрь одним зеленым глазом.

– Это, должно быть, ужасно больно, – восхитилась Маркиза. – Какая ты отважная!

Она запустила пальцы глубоко в шерсть пантеры и достала пару изысканных черных туфелек – совсем как у Сентябрь, если бы туфельки Сентябрь повзрослели, покружились по балам и театральным премьерам и нашли себе там сногсшибательную пару. Туфли были на каблучке, а на носках красовались лилии из черного хрусталя с черными бантиками, усеянные гранатами и крошечными черными жемчужинами. Она протянула туфельки Сентябрь, чья босая ступня и правда мучительно болела от холода и мозолей. Сентябрь хотела взять их, еще как хотела, но принимать подарки от злобных Королев, даже если они называют себя Маркизами и выглядят как милые детки, которые никому не способны причинить зла, – это опасно, решила Сентябрь.

Она помотала головой, очень печально. Туфельки были так прекрасны!

– Я всего лишь хочу тебе помочь, дитя, – сказала маленькая девочка. Она аккуратно поставила туфли на сверкающий пол и снова запустила руку в шерсть на спине своей огромной кошки. На этот раз она вытащила серебряное блюдо, на котором была груда влажных красных вишен, кусок фруктового пирога с хрустящей карамельной корочкой, сочные ягоды малины и клубники, ломтики черного матового шоколада и высокий кубок с горячим сидром, над которым вился пар.

– Представляю, как ты голодна. Такой долгий путь!

Сентябрь сглотнула слюну. Горло ее пересохло, в желудке урчало. Но ведь это же определенно Волшебная Еда. Та самая, коварная, которую только раз попробуй и уже никогда не вернешься назад! Вместо того чтобы принять угощение, она кивнула на портрет и по возможности дружеским голосом спросила:

– Это Королева Мальва?

Маркиза взглянула на прекрасную картину и нахмурилась. Локоны ее задрожали и изменили цвет на темно-синий, цвет морских глубин. Она вздохнула и щелкнула пальцами. Блюдо с богатым угощением исчезло.

– Казалось бы, новая власть имеет право поменять отделку, но старую магию не перешибешь, хоть зубами ее рви. Я и рву зубами, а портрету хоть бы что. Хотя в жизни она была совсем не так прекрасна. Художник явно хотел подольститься. – Маркиза оторвала взгляд от прекрасных глаз Королевы Мальвы и снова уставилась на Сентябрь. – Тем не менее она мертва, поверь мне. Мертва, как осень и прошлогодний яблочный джем. Но ты же проделала такой путь не для того, чтобы перемывать древние кости. Как тебе понравилась Волшебная Страна, Сентябрь?

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Из твоих документов, конечно. Ты же визу получала. Для чего все это, как ты думаешь, если не для того, чтобы я знала обо всем на свете?

Сентябрь ничего не ответила.

– Я надеюсь, что все были вежливы и гостеприимны, как только могли. Для меня очень важно, Сентябрь, чтобы с тобой обращались хорошо.

– О да! Все были ужасно добры и старались помочь… не считая глаштинов, пожалуй. Я слыхала, что эльфы и прочий волшебный народ – вредные и жестокие обманщики, но оказалось, что они совсем не такие.

– Да неужели? – изумилась Маркиза. Она продолжала ласкать пантеру маленькими ручками, унизанными драгоценными перстнями. – Напротив, Сентябрь, они именно такие. Хуже народа не бывает. Они ведут себя прилично только потому, что я им так велела. Потому что я их наказываю, если они ослушаются. Потому что я их включаю в Зеленый Список, если они осмелятся хамить. До меня Волшебная Страна была очень опасным местом. Здесь было полно домовых, которые снимали сливки с молока, великанов, которым не попадайся под ноги – растопчут, троллей с их гнусными загадками. Я все это изменила, Сентябрь. Ты хотя бы представляешь, как трудно было учредить бюрократию в стране, которая даже не знает, что такое бухгалтерия? Добиться их покорности, если для этого приходится сковывать им крылья? Но я добилась этого! Все исправила, все устроила как положено! Для тебя и других детей, чтобы вы ничего не опасались и наслаждались приключениями, чтобы никто вас не беспокоил и не пытался украсть ваши души. Я надеюсь, ты не вообразила, что очаровала их всех своей неповторимой индивидуальностью, дитя мое?

– Почему ты все время называешь меня «дитя»? Ты же не старше меня.

– Ох, Сентябрь… Тебе придется быть чуток подогадливей, если хочешь ладить со здешними. Впрочем, чего ожидать от гостей со Среднего Запада. У них ничему хорошему не научишься. – Маркиза замолчала. Кончики ее волос стали серебряными и блестящими. – Тебе нравится мой Пантер? Его зовут Яго. Я его очень люблю, а он любит меня. У меня когда-то была Леопарда, но она сбежала. Не смогла приноровиться к новым временам. – Маркиза кивнула в сторону портрета Королевы Мальвы, чья рука покоилась на спине Леопарды. – Это так прискорбно, не правда ли? Я чрезвычайно высоко ценю умение приспосабливаться.

Пантер Яго рыкнул при упоминании своей предшественницы.

«Неужели она имеет в виду мою Леопарду, – размышляла Сентябрь, – Леопарду Легких Бризов?» Ей было неприятно думать, что Маркиза могла летать на ее Леопарде, пусть даже совсем недолго.

– У кошек сложный характер, – вкрадчиво предположила Сентябрь. – Слышала, у вас и львы есть.

– В самую точку! – вскричала Маркиза. Ее волосы стали полностью серебряными и засверкали, как настоящий металл. – Права в обоих случаях. Львы по большей части спят, потому что черпают силу из сновидений. Они заперты в своих покоях и вовсю сопят, развалившись на кружевных подстилках. А ты, я так поняла, собиралась выкрасть у меня Ложку?